Михаил Пореченков: Бог и ангелы помогли избежать более фатальных историй

Михаил Пореченков и Александр Колесников

Предлагаем вашему вниманию видео анонс передачи “Боксер и Звезда” с участием Михаила Пореченкова, а также первых часть в текстовом варианте. Полная версия передачи выйдет в ближайшее время.

Напоминаем, что передача “Боксер и Звезда” стартовала с премьеры “Боксер и Анастасия Волочкова“, с участием заслуженной артистки России, балерины Анастасии Волочковой. Затем последовала передача “Боксер и Андрей Чернышов“, с участием популярного актера Андрея Чернышова.

Позже вышла в свет передача “Боксер и Ирина Салтыкова“ с популярной российской певицей и актрисой, Ириной Салтыковой, а также с народным артистом России, Борисом Клюевым (Часть первая и часть вторая)!

Пятая передача “Боксер и Звезда” своим появлением сделала шаг в направлении большой политики. Гостем программы стал Чрезвычайный и Полномочный Посол Республики Эквадор в России, Патрисио Альберто Чавес Савала.

Гостем шестой передачи стал юморист и пародист Максим Галкин. С участием Максима Галкина вышло аж целых три материала: Боксер и Максим Галкин (2015), Максим Галкин: Просто я Пугачеву на танец пригласил! и Максим Галкин: Я бы вот Жириновскому накостылял!

Седьмая передача стала бенефисом Николая Баскова! Смотрите анонс и полную версию передачи с участием популярного певца, Николая Баскова. В осеннем сезоне 2015 года первой гостьей передачи стала известная российская актриса театра и кино, Анна Банщикова.

Анонс: Михаил Пореченков в передаче “Боксер и Звезда” 2016

Здравствуйте, дорогие друзья! С вами Александр Колесников,  передача «Боксер и звезда» и в гостях у нас сегодня, наконец-таки, актер театра и кино, заслуженный артист России, кинорежиссер Михаил Пореченков. Михаил, здравствуйте!

Здравствуйте!

Долго вы ехали и, наконец, приехали! На самом деле, очень рад видеть боксера и актера у себя – Мишу Пореченкова. И у меня первый вопрос: «С чего начинается утро у тебя? Ты просыпаешься в разных местах? Всегда одинаково?»

Всегда одинаково. Последний год точно начинается одинаково. Я встаю, выпиваю стакан воды, делаю зарядку. Зарядка очень простая,  у меня несколько резинок. Я делаю все с резинками от начала до конца. Чуть-чуть приседаю и 4 минуты планка. Это каждый день.

А что ты делаешь с резинками? Бьешь удары, броски какие-то?

Я прорабатываю руки, плечи, бицепсы, трицепсы, полностью прорабатываю себя, чтобы проснуться. Потом пью витамины, умываюсь, чищу зубы.

Я слышал, что ты делаешь и пять минут?

После тренировки – четыре.

Пять – это что такое было?

Напугать человека. Немного задавить авторитетом. Нет, пятерочку я простоял пару раз, но это я делал без зарядки. С зарядкой – все-таки четыре.

Я больше минуты не пробовал.

У меня есть товарищи, которые и больше держат. Это – серьезные люди (смеется) Да, поэтому четыре пока.

Теперь мы вернемся все-таки к началу пути. Не будем читать всякие статьи, которые написаны о тебе. Из уст твоих хочу услышать о твоей семье?  Как прошло твое детство?

О, это длинный рассказ получится. Я расскажу коротко, буквально тезисно. Петербург, тогда еще Ленинград, у меня до сих пор осталась медаль «Рожденный в Ленинграде 2 марта 1969 года». Папа – моряк, мама – строитель.  Простая советская семья.

Моряк – военный?

Не военный, а гражданский. Танкера большие были. Я даже названия их запомнил – «Жак Дюкло» и «Балаклава», на которых я был. Я рос там, в каютах.

Каюты, трюмы…

Мама привозила  меня  к папе, чтобы показать, как растет сын. У меня фотографии остались из моего детства, как я бегаю по этим большим кораблям. С папой там, его часто не бывало. Он работал в Латвийском морском пароходстве. Летом всегда была деревня в Псковской  губернии. Я ездил к дяде в деревню Долосец. Сначала к бабушке в деревню Антипово, потом в Долосец.

Антипово,  это где?

Это все Псков, Жадринский район. Вот туда мы  ездили. Там была написана повесть Пушкина «Метель», и церковь там стоит, о которой он писал. Потом Столбышевская церковь, где меня крестили. Очень многое  связано именно с этим местом. Я считаю – это моя малая Родина, если можно ее назвать Родиной. Родина у нас большая. Моя малая родина, именно это место. А потом была школа-интернет при посольстве СССР в ПНР. Родители жили в Гданьске, я в Варшаве. С 8 по 10 класс я жил там.

Почему школа-интернат? Это для советских работников за рубежом?

Да, посольство, консульство. Папа работал на верфи имени Ленина, а я учился в школе-интернате. Они жили в Гданьске, я жил в Варшаве. На каникулы они меня забирали, там я жил в полувоенных условиях. После этого было военное училище – Таллиннское Высшее Военно-политическое Строительное училище.

Пошел по стопам отца?

У меня дядя был военный, поэтому мы решили, так как у меня с успеваемостью было не совсем все правильно…

Чисто по-боксерски.

Думали, что в училище  будет легко, а получилось нелегко. Занятия были серьезные. И сопромат был, и черчение. Строительные дисциплины, и сертификация, и т.д. В общем, огромное количество заданий, с которыми я пытался успешно справиться. Мне было тяжело, хотелось гулять, хотелось отдыхать, потому что как раз возраст был именно тот, который всё тебя провоцирует.

За партой не хочется сидеть…

Не хочется сидеть. Поэтому, к сожалению, недоучился я до конца. Сдал только два госэкзамена и написал рапорт об увольнении. К тому времени армия уже разваливалась, страна разваливалась. В 1986 я поступил,  а это был 90-й. Самый развал. И меня свободно, с чистым сердцем и волчьим билетом отпустили на волю. Сразу тогда сказали «лучше меньше, да лучше»- лозунг был известный. Сократили. Я приехал в Петербург и пошел  работать. Мама работала тогда в Строительной компании. Компания была маленькая, и я пошел работать в багетную мастерскую. Вот такие рамы для картин делал.

Сам, вырезал?

Руками, руками. Техника держится в секрете. Это все лепка, это не резьба. Все делали, подгоняли от начала до конца. От первого шага до последнего. До момента, когда туда поставят картину. Все делал своими руками.

Почему именно в багетную мастерскую ты пошел?

Я пошел туда, потому что это было одно из производств, которое находилось под контролем моей мамы. Я всегда был под контролем. Меня держали под контролем (смеется).

Под жестким. Поэтому я пошел туда. А потом была попытка поступления в Педагогический институт.

На спортивный факультет?

Нет, преподаватель истории и географии по окончанию. У меня  незаконченное высшее образование. Я пришел, посмотрел, но проходил мимо Моховой, где находилась театральная академия Санкт-Петербургская. И я подумал: «Если я сейчас не подам сюда документы, то всю жизнь буду жалеть». Я пришел, отдал документы, и мои родители узнали, что я поступаю в театральный институт, когда я прошел собеседование, первый тур, второй, это был третий тур. И фактически сочинение, последний экзамен.

Почему именно туда?

Тянуло меня всегда к сцене. С самого начала, с того момента, когда поставили табуреточку и сказали: «Давай, Мишенька, расскажи стихотворение!»

Когда это было?

В военном училище, естественно (смеется). Когда я был маленький, еще в садике! Когда мы ходили с ушками, вокруг елки, именно в это время.

Зайчики!

Зайчики, лисички, кто – как. А кто и серый волк. У меня было всегда такое внутреннее желание поступить в театральный институт. Я все время выбирал разные героические профессии: то военного, то пожарного, то милиционера.

Летчик, космонавт.

Я все выбирал, а потом  все сложил и подумал: «А  где я могу все это осуществить?» Было только одно место – театральный институт. Туда я и направил стопы свои.

В твоей семье какой-нибудь пример был? Или кто надоумил тебя стать актером?

Папа всегда писал стихи. Писал неплохо – он выпустил шесть сборников стихов. Творческое начало, я думаю, папино.

Все-таки, голова, шея.

Контроль – мамин, ну как всегда. Поэтому так получилось, что я пришел в театральный институт. Прошел вступительные экзамены, поступил на курс Фильштинского Вениамина Михайловича, блестящего педагога, величайшего мастера. Поступил с такими неплохими артистами,  как Константин Хабенский, Михаил Трухин, Ксения Раппопорт и другие.

Там вы все и подружились.

В училище все и подружились. По сей день, дружим, общаемся и работаем.

И снимаетесь в знаменитых фильмах?

Да. Чуть-чуть.

Когда ты пришел в бокс?

Пришел в бокс, когда учился в  военном училище. В училище как все происходит? Быстро. Набирают повыше и поздоровее. Первые соревнования. От каждой роты на чемпионат училища должны были выставлять людей в разных весовых категориях. Там мы все и набрались. Я был в спортивной роте, было набрано чуть больше, чем остальных. Попал в роту последним, так как у меня был первый разряд по плаванию. В роте были мастера спорта, кандидаты в мастера, по разным видам спорта. Это был знаменный взвод в нашей роте. Я попал как самый маленький, с ростом 1.82 см. Фактически выходил и говорил: «Расчет окончен!».

Мы понимаем, что в начале шеренги стояли люди по 2.02 – 2.04 м. Парни были все такие, а я был почти самый маленький. Нас аккуратненько набрали, потом перераспределили по командам. Кто-то бегал, кто-то прыгал, а мы пошли дружно на ринг. Помню первые соревнования, они были  на втором курсе. Чемпионат училища по боксу. Я выступал в весе 63.5 кг. Я не помню, сколько боев было. Занял второе место сразу.

63.5 кг?

Да, 63.5. Это вот я начал. Потом мы потихоньку пошли, пошли. Чемпионат Эстонии. Кто хоть какое-то место более-менее занял, того потихоньку передвигали, передвигали. А самое же главное то, что мы получали увольнительные! Уходили на тренировки, уезжали в город. Это сослужило нам плохую службу, в конце концов.

Вино, девушки, мороженое?

У нас все было там. Всё было, как у всех.

То есть, всё было?

Всё было, как у всех пацанов в это время, в этом возрасте.

Сколько ты вообще провел поединков?

Двадцать пять. Всего. Два раза упал.

Нокдаун?

Да. У нас же был тогда любительский бокс. Если тебя два раза чуть-чуть “болтануло” – стоп. Все – прекращают поединок. Помнится, я попадал на мастеров спорта.

Мастера были серьезные.

Мастера тогда, конечно, по Советскому Союзу были серьезные. Они уже готовились на Вооруженку, а потом на Армейский чемпионат, который проходил в Польше. Отбирались туда, а это уже было 67 кг. Первый курс, второй курс, на третьем курсе стал выступать в 67 кг. Уже было больно.

Естественно.

Мы уже не могли так подготовиться, потому что там была отобрана специальная команда ребят, которые пришли с разрядами и званиями. Были кандидаты в мастера и мастера спорта у нас. И они уже были мастерами спорта международного класса. С ними, конечно, было смешно тягаться.

Заострим внимание на этом периоде, трудно ли быть боксером?

Трудно быть человеком, который по-настоящему делает свое дело. Боксер ты, актер, певец, управляешь самолетом или снимаешь камерой,  хорошо делать свою работу всегда трудно, и всегда интересно. Бывают моменты, когда хочется снять перчатки, бросить их, и послать все к черту. В любом виде. Сказать – не хочу я выходить на сцену, надоели! Разговоры, записки, интернет, интриги – надоело, не хочу. Надо перебороть желание, и каждый раз начинать сначала. Самое трудное – это начать сначала.

Все-таки усталость есть в каждой профессии…

Даже металл устает, не говоря уже  о людях. Есть такое понятие – усталость металла в авиации. Мы тоже устаем, что тут говорить.

Случалось ли тебе попадать в такие ситуации, где бьют морду. И перепадало ли тебе до бокса? И во время занятий боксом?

И во время тоже!

Помог ли тебе бокс постоять за себя?

Тогда не помог!(смеется)! Если б помог, тогда бы я не получил. Конечно, всякие ситуации были. Крупные были заварухи. Всякое было. Были такие ситуации, когда Бог и Ангелы помогли избежать более фатальных последствий.

Существуют такие странные вещи. Например, ты видишь, что обижают мужчину, женщину, детей, не дай Бог. Понятно, что нужно вмешаться. Я знаю, что года полтора назад обсуждался законопроект. В нем было сказано, что тем, кто профессионально владеет каким-либо видом спорта, даже если он за кого-то вступился, и это повлекло травму для нападавшего, то может  получить больший срок. И что делать в таких ситуациях?

Странная вещь. Детей мы сразу выносим в отдельную категорию. Если что-то случается с детьми, просто надо рвать на куски людей.

Сразу Павел Астахов приезжает?

Тогда Павла Астахова все время с собой надо возить. Это сложная вещь. То же самое, как ношение оружия. Люди, которые владеют боевыми искусствами, имеют звания по боксу или по другим видам спорта, даже по тяжелой атлетике, и легкоатлеты  –  серьезные парни. К ним тоже применять эти правила? Ну, как?

Футболист тоже может ударить ногой!

Да и простой человек может, неважно. Мы же говорим – это скрытое оружие. Тоже самое, как и ношение огнестрельного или холодного оружия. Как к этому подходить? Каждый случай разбирать? Я думаю,  что это вопрос законодательной системы и правопорядка. Это очень тонкий вопрос. Сейчас же принимается закон, «Мой дом – моя крепость».

Как в Америке?

Да. Там немного все по-другому строится. Жители сами назначают шерифа того места, где они живут. Каждый имеет право на защиту собственного достоинства.

В дом все-таки лучше там не входить?

Нет. Лучше не входить. Только в гости. Аккуратно постучать, и лучше – по предварительному звонку.

Ты служил в так называемых «королевских» войсках, в стройбате.

В лучших войсках!

И что вы там строили? Или ломали?

Подробности? Я просто назову места стажировок: Байконур, Балхаш, Ленинск, Приозерск. То есть, серьезные стройки. Северный Казахстан, в основном строили  площадки ракет, спутников, и т.п. Также фортификационные сооружения. Бункера строили, дома обыкновенные, практика большая была. Получали разряды по всем профессиям: каменщика, и плиточника, все получали, даже землекопы.

Это тебе пригодилось в жизни?

Землекоп? Конечно! Теперь жена говорит: «Иди, огород копай, ты же землекоп у нас».

Тем и отличался стройбат, что одни копали, другие не копали?

Когда меня спрашивают о моей службе ветераны спецподразделений, всегда говорю, что я – ветеран войск Особого Назначения. Коротко – ОсНаз. Это вы «Спецназ», а мы – «ОсНаз».

Скажи, во время твоей службы была дедовщина?

В то время все вообще разваливалось.

Какой это год был?

В 1986 году я поступил, 87, 88, 89 год. С конца 87-го года мы начали ездить на стажировки. Там по-разному все было. Мы понимали, какой контингент людей набирался, понимали сложность обстановки в стране. Было всё.

Бокс помогал?

Во время службы любой спорт помогал. Всегда. Когда ты встречаешься с солдатами, они всегда говорят, ну, и что можешь?

Покажи?

Мы были с курсантскими погонами, даже не офицеры. Ну, давай, покажи.

Пришлось показывать?

По-всякому было.

Сейчас служат год, я не знаю, существует ли дедовщина сейчас в армии? И что нужно сделать, чтобы ее не было?

А ее сейчас нет. Просто  армия строится по-другому. Контрактники во-первых,  во-вторых, людей набирают – один призыв. С  контрактниками работают сержанты, то есть другого призыва нет. Нет старших и младших. Набирают, и весь год ведут, и никого рядом больше нет, кроме сержантов, офицеров, старшин которые ими командуют. Все, какая дедовщина?

Вернемся к кино, театру. Когда состоялся твой первый выход на сцену? И было ли тебе страшно?

Страшно всегда. Страшно и по сей день. Мы один раз посчитали, у меня было в месяц 32 спектакля! В день успевали по три спектакля сыграть. В месяц 32 спектакля, это больше, чем дней, такая была занятость. Мы выходили в маленьких ролях, и в больших, всякое было.

Были времена, когда я говорил: «Господи, вот зачем, зачем третий звонок прозвенел, не надо, не надо, не надо! Зачем? Ну вот сейчас снять костюм, переодеться и уйти домой. И бежать отсюда!» То же самое, как перед выходом на ринг. Сначала ты сказал, да, все нормально, я в команде. И вот, когда ты подходишь к самому ответственному моменту: тебе надели  перчатки, ты сидишь в раздевалке и дышишь, и – немножко переживаешь. Потом тебе говорят:  «На ринг приглашается…»,  – ты пошел. Зачем я это сделал, ну зачем! Ну, нафиг мне это все! Эти зрители. Ну, зачем? Поэтому, тут тоже самое. Одинаково. Ты испытываешь такое же волнение, ты так же переживаешь, так же волнуешься, потому что так или иначе на тебя смотрят люди. И ты должен показать свое мастерство. А так не хочется…

Облажаться!

Конечно! Это самое главное.

Как ты себя успокаиваешь, что говоришь в эти моменты?

Всегда по-разному. Я могу шутить, разговаривать, могу рассказывать анекдот, но в это время у меня идет внутренняя работа, и меня уже ничего не отвлекает. Перед выходом на сцену я могу делать все что угодно, но мои глаза развернуты внутрь. Поэтому, сейчас меня уже сбить практически невозможно. Просто отыграно огромное количество спектаклей, сыграно огромное количество ролей в кино. Поэтому сбить меня как?

Что сложнее, театр или кино?

Это две разных профессии.

В чем разница?

Сиюминутное живое общение со зрителем, с глазами, которые  смотрят на тебя. Энергия, которая передается. Эмоции, которые ты испытываешь. Эмоции тебе обратно возвращаются. Ты должен понимать, что эмоции тебя могут захлестнуть, здесь важно не пережать. Ты должен себя контролировать в этот момент. В кино существуют дубли, маленькая группа, которая смотрит на тебя. Есть свои сложности. Держать линию, делать несколько дублей. Понимать, что ты делаешь сегодня, что будешь делать завтра. В кино много сложностей. Умение работать со светом, с камерой.

Когда ты на сцене, много света на тебя направлено, неужели видно глаза зрителей?

Все видно. Мало того, что видно, ты еще их чувствуешь. Это самое главное.

Энергетика зала?

Обязательно!

Случалось ли тебе на сцене испытывать неадекватные действия в свой адрес? Я видел видео, когда одна дамочка выкинула тебе на сцену пистолет.

Да, всякое бывало, и не только такое.

Не били?

Нет. Я теперь с этим пистолетом хожу, что же меня бить-то?

С пластмассовым?

Был…

Миша, скажи, по тебе не видно, насколько я тебя знаю, ты не несешь этот груз славы. Ты спокойно общаешься, разговариваешь со всеми. Как с грузом славы?

Я так понимаю это про певицу, да? Груз славы несет только ее муж. Как бороться? Да никак! Оставаться нормальным человеком. Столько пройдено, столько сделано. Ты делаешь определенные отсечки в своей жизни, ты понимаешь, что так вести себя нельзя. Есть определенные вещи, по которым ты ориентируешься.

Внутренний барометр.

Да. Мы не говорим, что мы идеальные, мы не говорим, что мы – супер. Мы делаем свои ошибки. Такой вопрос задают, с кем бы ты хотел встретиться? С кем, ну, с Богом. Да, ладно, ты взял! Рано или поздно мы с Ним встретимся. Он определит, книгу судеб откроет. Из живых? Только с Ним. Почему? Ну, я должен с кем-то себя сравнивать. Ребят, я как-то должен соотносить себя. Ну, давайте, с самым высоким. А что делать? Если ты примерно себя равняешь, тогда ты не будешь делать ошибки. Опять же такая длинная история Веры, внутреннего состояния, о которой долго можно разговаривать. Хотелось бы себя сравнивать с Ним. Больше не с кем. Нет, звездной болезни у меня нет.

Есть ли в актерстве у тебя примеры, на кого ты равняешься, на мастеров?

Ну, конечно, у меня есть люди, из наших, советских, это – Вячеслав Тихонов. Наверное, это один из самых, для меня, серьезных и мощных актеров, которые сыграли разные роли. Много очень профессиональных людей, но вместе с тем очень скромных, спокойных, которые достойно себя вели себя. Василий Макарович Шукшин, Андрей Миронов. Я назвал трех людей, трех актеров великих, великих мастеров своего дела, в разных жанрах, в разных ипостасях, которые выступали, работали по-разному, но вместе с тем были людьми достойными.

Ты узнаваем на улицах. Тяжело ли быть популярным? Если бы была шапка-невидимка, тебе было бы легче? Раз – надел и тебя не видно. Кофе пошел попить…

Это было бы хорошо всем. А ты можешь так аккуратно стеночку приподнять? (смеется).  Конечно, мы все мечтаем об этом. Шапка-невидимка! Пока только катаемся на мотоцикле, у нас шапка-невредимка. Мы так называем шлем. Тут можно маскироваться по-разному. Есть специальные актерские техники, которые могут сделать тебя незаметным.

Например?

Это секрет. Внутреннее состояние, и ты будешь незаметен. Есть приемы.

Есть ли какие-то роли, которыми ты особо гордишься?

Я думаю, они впереди.

А которые позади?

Я всегда к ролям отношусь так, они же, как дети. Один – вот такой, другой ушастый, один – рыжий, они все разные, но они все твои дети. Как ты к ним можешь относиться? Этот любит играть в шахматы, этот любит рисовать, а это вообще – девочка. Поэтому как ты к ним будешь относиться? Всех любишь, и всех по-разному.

Есть актеры, которые вживаются в роли. Например, тот же Поддубный. Я – Поддубный, и все. Как ты это делаешь?

Это уже больница, это тяжело. Это – диагноз. Как выходить? Входить-то ладно, а выходить оттуда как ты будешь? Вход один, а выход совсем другой. Или ты все время тогда Поддубным будешь оставаться? Это относится к области системы Станиславского или Михаила Чехова, что есть одно и то же. Можно долго рассуждать. Это такая толстая книга Михаила Чехова. Я думаю, он все равно выходец из школы Станиславского, не думаю, а так оно и есть. Просто он большую известность в Америке получил, школа Ли Страсберга, которая по этой технике работала. Но, вообще, это самые главные адепты школы Станиславского.

Как ты относишься к покорению Голливуда. Многие наши актеры стремятся или стремились туда.

Да нечего там делать!

Почему?

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. Михаил Пореченков: Я – Поветкину? Что я могу Поветкину посоветовать?

 

Новости бокса, лучшее видео бокса от Колесникова

Фото: Руслан Колесников